Виктор-Будда рок-н-ролла:Тень Виктора Цоя

Виктор – Будда рок – н – ролла: Тень Виктора Цоя. Основано на реальных чувствах с долей художественной дорисовки событий. Жанр_ Жанр книги я могу охарактеризовать как интеллектуальный триллер. А также как реквием по кумиру. Но больше всего я отношу свою книгу к такому стилю, как азиатская философия или контрастная буддийская мораль. Почему? Потому, что прочитав одну страницу, вы можете сказать: «Фу, гадость! Написано на уровне пятнадцатилетнего подростка». Прочитав следующую страницу книги, вы возможно скажите: «Речь философа! Мысль китайского мудреца». Гармоничное накладывание страниц друг на друга создаёт книге голос. Окрашивает её смыслом. Мысль медленно зарождается, живёт и медленно погибает в этой книге. И всё это происходит по средствам аллегорий, сопоставлений и метафор. Почему «контрастная»? Потому, что религия Буддизм – совершенна иная по сравнению с остальными религиями Мира. В Буддизме есть и добрые и злые Боги. Будда не Бог. Будда просто человек, который достиг гармонии с собой и со всей Вселенной. С каждой планетой, с каждой звездой. Он познал это и рассказал об этом остальным, пытаясь спасти остальных. А в других религиях: вот есть некий мифический Бог, а остальные лишь его марионетки. А в Буддизме у тебя есть выбор и мнение. На фоне чёрно – белых религий, Буддизм как фиолетовая радуга. Книгу нужно прочесть от начала и до конца, иначе смысл не раскроется перед вами. Потому, что уникальность книги состоит в том, что она написана от первого лица настоящего времени и тут же переходит в первое лицо прошедшего времени. Посвящение_ Книга посвящается любимому и многоуважаемому Виктору Робертовичу. Он всегда останется живым и гениальным. А также она посвящается тем фанатам, которые ушли вслед за ним. Светлая Вам Память! Частично посвящается Марьяне Игоревне за то, что по-настоящему любила и верила в Виктора. А также спасибо Валентине Васильевне за то, что родила его. К счастью, за два года до её смерти мне удалось с ней немного пообщаться. Спасибо Роберту Максимовичу за сына. Посвящается Александру Викторовичу. Он всегда помнит о нём. Всегда с ним рядом. Отчасти посвящается прародителю Династии Цой: стране под названием Корея. Предисловие_ Некая писательница как-то раз сказала, что не представляет как можно писать книгу и не поделиться с родными (друзьями) задумкой сюжета, развитием событий, развязкой. А я знаю, какого это. Я пишу в одиночестве. Но меня это вполне устраивает потому, что я ломаю ещё один стереотип: "Творческие люди очень ранимые и тонкокожие." Это точно ко мне ни коем образом не относится. Да, я - творческая личность, но я не хлюпик и не нытик. Тот, кто придумал о невероятной ранимости людей, которые занимаются творчеством, только прикрыл всю свою слабость характера. А теперь этой отговоркой с радостью и удобством пользуются другие. Я не творческий хлюпик и уж точно не слабохарактерная личность. Я - интеллектуальный воин слова, у которого в руках вместо самурайской катаны находится чернильная ручка. По крайне мере пока в моей руке лишь ручка, но возможно лет через пять у меня будет меч. Всё может измениться в один прекрасный момент. Я предпочла бы быть мастером клинка, нежели слова, чтобы чувствовать вес катаны. Чтобы искусно управляться с алмазной саблей, которая неимоверна остра и разрезает плоть даже тогда, когда свершился лишь удар по воздуху. Прошло уже двадцать лет как небо рухнуло на землю, и его осколки врезались в сердце. Эта трагедия до сих пор так свежа. Она не зажила и кровоточит. Эта книга является своеобразным ответом на все эти гнусные нападки псевдодрузей бесспорно Великого Виктора. Даже после его гибели они исходят чудовищной чёрной завистью по отношению к нему. Так вот знайте, что он лучше вас всех вместе взятых! Хватит очернять его память! Не нужно говорить, что Витя не был ангелом, а скорее наоборот. Это безобразная ложь! Это нелепая чушь! Такие слова уже неоднократно я слышала в интервью людей, которые считаются (якобы) его друзьями. Виктор- ангел! Его крылья вытканы из серебра. Крылья были тяжелы наподъём, но он всё же смог взлететь и не на малую высоту. Виктор, я восторгаюсь тобой до безумия! Ты достоин всех похвал мира и за его границами. Я приклоняюсь перед тобой, мой Благородный Корейский Дракон, который владеет мудростью воды и силой очищения огня. Ты моментально очищал людей вокруг себя, но некоторые вновь засоряли свою ауру и погибали от неверного пути. А некоторые всё - таки остались чисты взглядами и помыслами судьбы. Ты обладаешь терпением земли, лёгкостью и всепониманием воздуха. В эту ночь мне приснился страшный сон. Я увидела себя за рулём машины, такой же, как у Витюши. И вот вдруг - не понятно откуда выезжает автобус. Явно он появился там не просто так. Я со всей дури ударила по тормозам, но они были безмолвны будто мёртвая ящерица. От этого предумышленного столкновения моя душа приземлилась вновь в моём теле. Найдя ключ от своих тяжёлых век в виде силы воли, я открыла замок и посмотрела на часы, которые висели на стене чёрного цвета. Было ещё относительно рано. Стрелка едва коснулась цифру пять. За окном пылало белое ядро красного Солнца. Больше мне не удалось уснуть. Тревога поглотила мой разум, моё причудливое сознание. На душе скребли кошки. Они точили о моё ментальное тело свои металлические когти. Могу поклясться, что среди этой утренней могильной тишины я слышала этот устрашающий звук прошлогоднего металла. Ближе к восьми часам, когда ноги моих родных потопали к белому другу по имени холодильник, я тоже решила встать и выпить чашку горячего кофе с нежно-бодрящим эффектом. Мои ноги безо всякого чехла понесли меня прямиком на кухню. Я осушила уже полчашки, когда мой брат, держа вилку в руке, завёл некий до боли странный разговор. - Кореникель, посмотри, как вилка необычно отбрасывает тень. - Ага. - Интересно, что чувствует тень, когда уходит от своего хозяина? - Наверное, боль. Скоропостижно сказала я и впала в ступор. В голове вертелась только что ворвавшаяся в кору головного мозга фраза: " Тень без хозяина чувствует боль!" Смотря в одну точку и даже не намекая на то, что человек может моргать, я сказала монотонным и спокойным голосом-баритоном: - И куда же деться тени, если её тело умирает? Она же станет бродягой. Тень без пристанища - это призрак глаз. - Что? Ты это о чём? На это я ему ничего не ответила. Толи я проверяла всю глубину только что произнесённых мною слов, то ли я молчала, боясь потерять, заглушить в себе какие- либо чувства. Я ушла прочь с кухни, оставив чашку на стеле. Через несколько часов в доме раздался телефонный звонок. Я почему- то вздрогнула. Во мне родился какой- то необъяснимый страх. Как будто бы я боялась услышать то, от чего могу сойти с ума. Немного обуздав свой страх, я подняла трубку. - Алло! - Хай, Корея! - Привет- привет, Мальвина! Это была моя подруга. Мальвина - это кличка, потому что у неё было две пряди волос синего цвета. Ну а меня величали Корея, так как я - бешенная фанатка Виктора и неравнодушна к культуре Кореи, в общем. Да и имя моё – Кореникель - схожа с названием страны. - Что делаешь? - Чувствую себя тенью. - Корея, что за ответ такой? - Не знаю. Ну, ладно! Ты чего звонишь? - Сегодня у Айса День Рождения. Ты пойдёшь? - Во сколько? - В два часа. - Может быть. - Ну, давай, пока! - Мальвина... - Да? Что ты хотела сказать? - Ничего. Пока. Я хотела задать ей вопрос: " Тебе не хочется плакать?" Но потом я решила, что вопрос некорректный и удручающий. Я вымыла десять тарелок, вытерла их тёплым полотенцем. Аккуратно взяла их, чтобы поставить в шкафчик, но тут раздался яркий и трагичный визг тормозов. Тупой, но громкий удар. Тарелки просто выпрыгнули из рук и зазвенели на разные голоса, лады и по нотам. Наповерхность тут же выплал мой сегодняшний сон. Я, не задумываясь, подбежала к окну. За окном я увидела ужасную картину: "Легковой автомобиль столкнулся в лобовую с автобусом. Повсюду разлилась кровь. Искореженный металл, а в воздухе пахнет снежной смертью. Водитель легковушки оказался мёртвым. Его достают из машины. И мои глаза видят, что этим водителем является Витя. - Витя... Витя! - закричала я и бросилась из дома. Я слышала, что бегу по лестнице, но я не чувствовала ног. Мне их будто отрезали ржавой пилой. Казалось, что сердце остановилось, а навык дышать в эти минуты явно был утрачен. Приближение к месту аварии давалось мне нелегко. Каждый шаг мне давался с неимоверным трудом. Кровь присохла к коже. - Где он? Он мёртв? - Кто? Вы о ком спрашиваете? - Не прикидывайтесь. Что с водителем этого автомобиля? - Водитель этого авто погиб на месте. - О, Всепознающий Будда! Витя, нет! Я хочу его увидеть, хочу. Покажите мне его, покажи... те! - Извините, а вы ему кем приходитесь? - Вы мне его покажете или нет? - Я не имею права. Простите! - Значит "нет"? Я оттолкнула его и подбежала к телу. Минута кромешной тишины и выдох облегчения. Это был не он. Не мой Будда. Не Виктор. - Что вы делаете? - Простите, я ошиблась. Хвала Будде! От этих эмоций у меня разыгрался аппетит. Я налила себе кофе и собралась сделать бутерброд. Я открыла кран с холодной водой для того, чтобы нож принял холодный душ. Но через мгновение он меня укусил. Кровь хлынула как будто из артерии. Промыв рану я плюнула на этот бутерброд. Выпью чашку кофе, да и всё. В прихожей эта чашка выпадает у меня из рук так, словно её кто- то выхватил и наотмашь отбросил от меня. Я присела на корточки и начала собирать осколки. Вдруг один осколок впился мне в палец. Я зашипела и встала. Капля крови водоворотом с высоты моего роста падает на осколки разбитой чашки и (разъединяется) разбивается словно чисто- породистый китайский фарфор. Она разлетелась по сторонам, и в каждой йоте крови можно было увидеть моё отражение. Моё встревоженное лицо. Неожиданно внутри меня что- то оборвалось. Такое тонкое, хрупкое и хрустальное. Слёзы плелись нескончаемым потоком. Солёная вода умыло моё лицо. Я взяла молоток и с внутриутробным криком начала крушить в квартире всё подряд. Под молоток пошёл сначала телевизор, потом телефон, магнитофон. А после этого я швырнула молоток в стену. На ней остался лёгкий отпечаток моей истерики. Я замерла на месте, часто и глубоко вдыхая запах разрушения. Мой взгляд опустился на гитару, которая покорно стояла в углу и ждала, когда чьи- то пальцы заставят её струны судорожно дрожать. Она такая красивая и манящая, строгая и будоражащая сердце. Она притянула меня к себе. Я обняла её. Нет, не обняла. Вру! Я вцепилась в неё. Я вросла в неё и душой, и взглядом. Сидя с ней в обнимку на полу я чего- то ждала. И вот - пятнадцатого августа, ровно в 12.28 моё сердце остановилось. Не знаю, сколько времени я была без сознания, но когда я пришла в себя, то услышала каких- то два голоса: мамы и женщины неизвестной мне. - А она что, увлекается творчеством Виктора Цоя? - спросила женщина. - Да.- ответила мама. - Странно. - Что "странно"? - У неё остановилось сердце в двенадцать двадцать восемь. - И что? - А то, что именно в это время погиб Цой. - Что? Он погиб? Господи, если она об этом узнает, то она сойдёт с ума. Как мне ей об этом сказать? - Не говорите ей об этом хотя бы недельки две- три. Пусть немного придёт в себя, а потом вы ей всё корректно, аккуратно и спокойно поведаете. - Хорошо. Я всё поняла. - Что? Спросила я, открывая глаза. - Повторите, что вы сейчас сказали? Витя погиб, погиб, да? Вы врётееее!! Вы всё врётееее!!! Этогооо не может быть!!! Кино не может так закончитьсяяя!! Это неверная концовка! Что с ним, скаа... жиитеее... - Он погиб сегодня. Попал в автокатастрофу в Латвии. - Сказала женщина, смотря на меня с опаской. Я не знала, что сказать. Боль сковала мои губы мёртвой хваткой. От безразличия речи я стала громко кричать. Кричать и плакать. Но меня скрутили и сделали какой- то укол. Когда я стала засыпать, то поняла, что в шприце было снотворное. Я проспала до вечера. Мои сломанные глаза увидели закат. Первый закат без него и таких закатов отныне будет множество. Я поднялась с дивана так, будто во мне было литров пять водки. Я осмотрела комнату и наткнулась на гитару. Схватив её, я отправилась на улицу. Выйдя из подъезда, я ужаснулась. Передо мной предстала картина трагедии. Мне показалось, что недавно закончилась война, и мы её проиграли. Мы оказались в вечном плену врага. На улице было много людей, и все они шли с плакатами Цоя. Каждый держал в руке свечу. Девушки плакали навзрыд, а парни ели сдерживали жжение слёз в своих глазах. Тихим голосом, почти шёпотом, они пели его песню. Всё время срываясь на крики: "За что? Почему именно он?" Внезапно пошёл дождь. Первый дождь после него, который пытался смыть печаль с наших лиц. Но его усилия были тщетны. Печаль размазалась по лицу, и осел на губах налётом боли и неадекватной скорби. Они укрывали свечи своей ладонью, но всё же некоторые из них погасли, как и наши взгляды. Взгляды поклонников затмил этот день. На следующее утро мне не хотелось просыпаться. А зачем? Его ведь больше нет. Он никогда не сможет больше спеть. Не сможет ударить по струнам. В эту ночь мне ничего не снилось. Всю ночь я видела только белый фон и пустоту потери изнутри меня. День прошёл нудно и скучно. Вечером мы сели ужинать. Ещё с нами были наши гости: сосед Сергей и его дура дочь, блондинка. Всё было спокойно и мирно, пока блондинка не ляпнула необдуманную чушь. - Ой, а вы слышали, что Виктор разбился на машине? - Света! Тут же одёрнул её Сергей. Я перестала жевать и бросила вилку на стол. Я встаю из- за стола и ухожу в свою комнату. Перед тем как уйти, я сказала пару ласковых этой Ш... блондинке. - Тварь крашеная, закрой свой рот. Твой поганый рот недостоин даже имени его произносить. Цзай цзянь! Прошло семьдесят часов со дня... О, Будда, как мне тяжело произнести эти слова. Семьдесят часов со дня... гибели Виктора. Никуда нельзя скрыться от этого. Мне хочется куда- нибудь спрятаться и не видеть этих надписей в подъезде, на асфальте, на стенах домов. Если я этого не вижу, то думаю, что он до сих пор жив. Когда я читаю одну из этих строк: "Виктор Цой, мы с тобой! Ты - Бог! Ты жив!", то чувствую себя горящей заживо. Я решила от этого сбежать, конечно же, со своей гитарой. Мы с ней поднялись на чердак. В этот день я начала писать песни. В этот день родилась моя первая птица. Я написала песню буквально за пару часов. Она получила название "Тень Виктора Цоя." Даже неукладывается в голове. Прошла уже целая неделя, семь дней- близнецов. Мои дни стали копировать друг друга. Мой день начинается со слёз, ими же он и заканчивается. Сейчас со мной только его фото и мои песни, которые я пишу каждый день. Они моё утешение и соль для кровоточащей раны. Проходя мимо двери, я услышала смех и какой- то шум. Я взглянула в глазок. Это наши соседи: Сергей и его дочь. Она выходит замуж. Сергей с родителями жениха увесили коридор воздушными шарами, ленточками какими- то, плакатами с надписью: "Совет да любовь!" От злости я так и осела на пол. Ярость бушевала во мне. - Витя мёртв, а они радуются. Такое я не в состоянии простить. Они же плюют нам в лицо. Ну, всё, я ей устрою! Я бросилась к серванту и взяла из полки самую большую и острую иглу. Я вышла из квартиры и с такой сладостью угрохала все их клоунские шары, сорвала и порвала, как бешеная собака, эти плакаты на очень- очень мелкие кусочки. А ленточки я пожевала и выплюнула. Да, да, всё именно так. На мой крик и визг выбежал Сергей. - Кореникель, ты, что такое творишь? А ну, быстро перестань! - Как вы смеете? У нас траур, а вы веселитесь и "жрёте" водку! - Да наплевать нам на твоего Цоя. Понятно, Кореникель? Произнесла Света выходящая изо спины Сергея. - Для тебя я - Кореникель. Что он мой - это ты права. А вот что "наплевать"- это ты зря сейчас сказала. - Ой, не пугай. Что ты сделаешь? - В отличие от тебя, у меня много воображения и я умею им пользоваться. Я бегу по лестнице, срывая по пути шары и плакаты. Как только я выхожу из подъезда, то меня тут же встречают упакованные к свадьбе машины. Я хватаю первый попавшийся камень и начинаю колотить эти автомобили. Я успеваю разбить три машины прежде, чем меня останавливают гости, которые выбегают из подъезда, словно на пожар. - Ты что? Я сейчас ментов вызову. Сказал какой- то парень, который оттягивал меня от авто. - Да я сейчас этим камнем поразбиваю ваши головы. В стране, между прочим, произошла трагедия, а вы смеете глумиться над нашей бедой. Я вас убью! Мне за это ничего не было. Нет, я не маг. Просто это посчитали нервным срывом и упекли меня в больницу на десять дней. Нервный срыв? Куда срываться? Не уж то в беспробудную пропасть? Как я могу сорваться, если я стала этой самой пропастью? Я - бездонное создание Будды. Все чувства, которые пытаются в меня влезть исчезают во мне без следа. И ты их не сможешь спасти или отыскать. Все мои нервы расплавились после первых минут его документального бездыханного тела. Когда я возвращалась из больницы домой, ко мне пришла мысль: на лестничной клетке можно сделать маленький мирок для поклонения Виктору и плевать, что скажут серые мыши- соседи. Вернувшись домой, я тут же села писать объявление. В нём говорилось о том, что фаны Цоя должны завтра вечером пронести, кто, что сможет для того, чтобы создать наш мирок на лестничной клетке. Как странно звучит: "Рай в клетке". В моей голове чёрнокнижная тюрьма. Пятнадцатое августа посадило меня за решётку. Этот день сделал меня заключённой и охраницей, плетью и оковами, ключом и невыносимо длинными днями, бессмысленным бытием. Я - пленник августа. В эту ночь мой сон распылился на других. Ночь нарисовала картины в головах других пассажиров, а я осталась без билета. Да, перед сном покопавшись по карманам, билета я не отыскала, зато я сочинила новую песню. На фоне ночного неба она заискрилась как радуга над Шанхаем в самом сердце дождя. "Пленник августа"... Вот и наступил вечер восемнадцатого дня без дыхания Виктора. Мне кажется, что я тоже перестала дышать. Мы с гитарой сидели на лестнице и ждали частичку народа, который носит гордое звание - "Фанаты Цоя". Гордость сдул с меня первый час ожидания. Третий - тихо потрёс меня и остатки гордости облетели. Пятый час так вкусно поколотил меня будто битой, которая была из сплава самых тяжёлых металлов на Земле. Я решила сама всё обустроить. На стенах я сделала иллюстрации к песням: пачка сигарет, погоны генерала, каплю крови, Солнце и обожжённые крылья, рука зажигающая свет. На стене, которая находится ближе к лестнице, я повесила его фотографии и плакаты. Чуть поодаль нарисовала листы из книги и написала туда стихи, которые посвятила его памяти. На пол, повсюду, я поставила кактусы. Не люблю умирающие цветы, сорванные в садах и на клумбах. Это прихоть человека и всего – то. Через некоторое время ко мне подошли парень и девушка. - А здесь делают паминальницу Виктора? - Да, но я уже всё сделала сама. Спасибо, что пришли, хотя бы вы. Я решилась спеть им свои песни: "Тень Виктора Цоя" и "Пленник августа". Допевая песню, я уже боялась. Как они отнесутся к моим песням? Всё таки они о нём, о Великом. Но они отреагировали неплохо. - Классные песни!- сказал парень. - Он прав. Вити больше нет... - Не говори так. Он всегда у нас в сердце. Он наполнитель моего, наших сердец. С трясущимся голосом я перебила девушку. - Это всё понятно! Он - Бог! Он - Великий рокер. У него даже инициалы: В.Р. - Великий рокер. Но он и вправду погиб, а людям нужен новый воин рок – н - ролла, за Азию. Война не окончена, а у нас украли императора. Мы не знаем, что делать, потому что его нет. - А что мне делать? - Тебе нужно найти продюсера. - Не знаю, нужно ли мне это? - Не думай о себе, думай о мести за него и о рок - н - ролле. - Возможно, ты права. Окончания ночи я ждала на кухне за чашкой кофе и с сигаретой. Я закурила от перегрузки. Информации много за сегодня накопилось. Дым сигарет немного развеет пыль, а голове и утрамбует информацию. Утром я села перед зеркалом и отрезая по пряди волос, сопровождала фразой: - Я вам устрою! Я вступаю в бой! Мы выиграем эту войну. За Витю! За рок – н - ролл! За правду! Во имя мести! Мои длинные волосы укоротились до плеч. Из каштанового цвета они превратились в чёрный. Я сделала себе большие стрелки на глаза. Чёрные тени для век очень хорошо подчёркивают мои воинствующие нотки в зелёном глазу, как июньская трава. Июнь... Месяц его Рождения... Кончики глаз я накрасила фиолетовыми тенями для век. Это подчёркивало боль в моём карем глазу, цвет шоколада. Взяв гитару, я пошла на поиски продюсера. Я иду по улице. Листья слетают в ладони, как будто они состоят из нитей, которые рвутся в руках человека. Я чувствовала, как листок каштана читает свою последнюю молитву в моей руке. Солнце расклеилось на устах у тучных войск. Асфальт под ногами хранил в себе тысячи историй на разных языках и даже на тех, которые слывут мёртвыми. Он намного мудрее меня. На нём сотни отметен. За день сотни взглядов людей и собак, птиц и кошек. А вот, на этом самом асфальте надпись: "Виктор Цой, мы с тобой!" Я остановилась, как будто бы передо мною встала пропасть. Кажется, ещё один шаг сделаю и сюда больше не вернусь. Утону в своей душе. Растворюсь в смерти Виктора. За моей спиной послышался гул тормозов. Я вылетела в астрал, поэтому и не поняла, что этот гул тормозов не имеет никакого отношения к Вите. Я, чисто рефлексорно, крикнула: - Витя... Я захлопнула веки от чувства безысходности и горя. В голове всплыли картинки, как он садится в машину, после он весь в крови. Мне стало не по себе. Будь проклята эта машина всеми проклятьями Мира! Я закрыла уши и присела на асфальт. На улице было совершенно тихо, но в моих ушах звучали крики, всхлипы фанатов. Если сейчас так плохо мне, то, какого его семье: маме, отцу, жене, которая его по- настоящему любила? Как он мог променять её на эту вертихвостку Наталью? Ей же только деньги твои были нужны. Всё это понятно. Неужели он этого не замечал? Не удивлюсь, если она что-то знает об этой смерти. А что, если она сообщница? Сообщница, только вот чья? Мои рассуждения кто-то прервал, дёргая меня за плечо. Я открыла глаза и увидела мужчину лет тридцати пяти в костюме. - Вам плохо? Он подошёл ко мне из любопытства, нежели действительно хотел помочь и уж очевидно, что он боялся услышать слова: "Мне плохо и мне нужна помощь". - Да, мне плохо! Меня выворачивает изнутри каждую секунду. Сон обходит меня стороной, а от еды меня воротит. А смотреть на людей мне противно. Я сама себя одёрнула. Мои губы застыли в полудвижении несказанного слова. Осознав, что данный мужчина не имеет никого отношения ко мне, то я посчитала, что не стоит выливать на него себя. Он лишь прохожий и больше никто. - Извините, это я о своём, о наболевшем. Я в норме. До свидания. Не дожидаясь ответа, я продвинулась по линии асфальта. Я быстрым шагом направилась к горизонту, который напоминал мне о скорби. Отныне я - метка скорби, а горизонт стал её неугасаемой памяткой. Опешивший мужчина тоже отправился по своему запланированному плану. Почему жизнь такова? Почему хорошие люди уходят и уносят за собой добро и свет, надежду и неимоверный объём веры во всё хорошее. А плохие вот они, все здесь, на этой грешной Земле. Плохие остаются и продолжают разрушать мир изнутри. Так что же это получается, я не умерла, значит, я - плохой человек? Тогда зачем мы рождаемся? Получается, что мы все рождаемся плохими? А в течение жизни мы что- то создаём, придумываем, куда- то идём, кого- то ждём, раскрашиваем мир более ярко, нежели он был до нашего рождения. По этим факторам мы и меняем свою карму. Её не сделать чистее звоном монет. Её можно сделать чистее очистив душу и помыслы. Любовь к монетам - это зло! Тьма закрывает этим золотом ваши чакры, а вы этого уже не в состоянии заметить. По искуплению мы становимся хорошими. Наше сердце становится крепче, больше, светлее, а душа - сильнее и могуществение. Разум - мудрее. Слова - быстрее и красноречивее, как у посланника Богов Меркурия. Добрые оставляют с нами свет, а от злых остаётся лишь пепел. Им никто не будет дышать. Никто не хочет дышать пеплом. Ни один не станет его вдыхать по своей воле, если только социум заставит это сделать. Забавно, а у кого- нибудь в мире ещё возгорают такие же мысли? Это факт без основания, но это явно факт. Также всё и происходит со смертью и жизнью. Ладно, хватит устраивать пытку мозгу. Он ещё неполностью активировался после... пятнадцатого августа. Прошло только девятнадцать дней... Я увидела лавочку и присела на неё. Расчехляю гитару. Дыши, дыши, моя Муза, предчувствием осени. Вдыхай сплошное очарование дождя. Учуй запах влаги на коже. Прелестный лик дождя сражает как стрела насквозь. Витя тоже знал об этом... Любил он ощущать на своей корейской коже капли исконного дождя. Помедитировав: сделала два определённых движения, один вдох три протяжительных выдоха поставленным дыханием ушуиста. Я люблю и занимаюсь Ушу по возможности. Меня бесит, когда говорят: Шаолинское Кунг - фу. Слово "кунг - фу", означает, умение, знание. А "Ушу"- это истинное название единоборства. Я начинаю сочинять песню. Сначала слова: " Я вижу карму корейских вздохов. Твоя карма словно маргаритка. Она цветёт как маргаритка. Распускается во дворе слёз. Вскоре звезда Неву озарит. Разгорятся огни, охладеют моря. Ленинград зовёт тебя в темноте. По холодным нотам манит. Мою боль взорвать нельзя. Взорвите мою боль и её источник - моё тело. Дыхание угасает каждый день, каждую минуту. Снег мёртв с тобой. Сойду с ума без сожаленья. Уйду в трамвай и там усну. Во мне нет Бога. Во мне есть Будда- это ты. Ты - Будда рок - н - ролла". Не шло дело. Были какие- то разрывные, несвязные фразы. Да, они глубоки и осмысленны, но нет в песни какого- то одного слова, которое скрепит все предложения. Одно слово. На этом слове держится вся песня. Звучит нелепо? Возможно! Но это правда чистой воды. Хотя, правда у каждого своя. Иногда она даже бывает иллюзией. Так вот и пойми: где взять правду и как её распознать. Может её нужно искать в себе? Или может под кроватью? А возможно она притаилась у тебя в волосах. Или же она уже давно в огне. Она сгорела, а для нас остался только пепел. Пепел ничего нам не скажет. Я продолжаю писать слова к песни: "Голос его теряется в земле. Засыпают его палачи. Болеет Солнце, болит... Линия коснётся воды. Вода коснётся линии головы. Тепло колеет при мне. Кара настигнет всех их... Выхода нет у судьбы. Запаяли карие глаза". К вечеру моя песня была готова. Ключевыми словами стали: голос Кореи. Музыку я уже сочиняла дома, вернее, на чердаке в гармонии с колесом Дхармы и переплетясь с сансарой. Сейчас я стала её сестрой, её частью. Мы слились в один Сатурн. Ведь в каждой песни я перерождаюсь. Каждая моя песня- это одна из моих оболочек. Это- каждая моя жизнь. Только что написанную песню я именую "Голос Кореи - Голос Китая". Иду по лестнице, прохожу седьмой этаж, и слышу разговор двух девушек. Они стоят на лестнице и курят. - Слышала, что про Цоя говорят? - Нет, а что? - Сегодня сказали, что он был пьяный и уснул за рулём. Так и вмазался в икарус. - Да ты что? - Вот так! Я выскакиваю к ним, держа слёзы в полной завязке. - Это ложь!!! Кто так низко и мерзко врёт? Кто такой циник? Ненавижу!!! Ненавижу вас всех! Твари!!! Не стыдно очернять память о нём? Циники, лицемеры, мерзавцы! - Девочка, у тебя крыша поехала? Спросила меня одна из них с лицом немца на допросе. - Да пошли... вы... все... Пройдя несколько ступеней, я пылко добавила. - Каждый... Я выбежала из подъезда, а в голове звучало лишь одно слово: "Ложь!" Я бегу вдоль по улице изо всех ног, с гитарой за спиной. Просто бегу. Где- то через полчаса меня что-то остановило. Мои ноги вросли в асфальт. И как раз в это время на меня едет автомобиль. Я стояла посреди дороги в полном шоковом трансе. Эта ложь меня похоронила заживо. Машина меня сбила. Свершился поцелуй безжалостного железа! Моё бессознательное тело совершило два мегаграциозных сальто в грязном воздухе города. Танец с воздухом завораживает и восторгает. Воздух заплетает волосы и осязание в одну картину будущего. А ведь будущего нет. Каждый будущий день- это наше настоящее. У нас есть только прошлое. Оно живёт в нас, пока мы живы. Оно остынет вместе с нами. А безликое будущее утопит наши портреты. Меня увезли в больницу, а вот моя гитара осталась сиротой на дороге лежать. Будто я стала её предателем струн. Я пролежала в коме три дня. В таком состоянии мне привиделся сон (либо это было видением). Я видела операционную. В ней была некая брюнетка, и она берёт скальп, разрезает Вите голову. Она вынула из него сердце и смеялась над моими истеричными эмоциями и слезами. После я оказалась в лесу. Какой- то мужчина перерезает Вите шею. Витюня улыбается, а я начинаю задыхаться. Но даже в тот момент, когда запас воздуха заканчивался в моих песочных лёгких, я смотрела на его улыбку и думала: "Эта улыбка нефритового ангела. В его глазах прекрасно горит звезда. А его голос из мрамора и в мраморе он нашёл пристанище. Застыл как бабочка в янтаре!" Песок закончился, и я очнулась в больничной палате. Я нервно вскакиваю с кровати и выбегаю на коридор. В городе на головы людей разлилась ночь. Я иду медленно и опираюсь о стену. Медсестра как обычно спит на посту. Не стану я её пугать. Пусть спит. Может ей снится счастье, которое берёт её за руку. Прохожу чуть дальше и вижу парня в белом одеянии. Он сидит грустный и прижавшейся к батареи. Я удивлённо посмотрела на него. Он явно разжег во мне интерес загадки, но я прошла мимо, хотя на несколько секунд я притормозила рядом с ним. Через несколько шагов от него я услышала голос: - Кореникель, куда ты? Я заволновалась. Кто ночью в больнице может знать моё имя? Меня же зовут не Катя и не Света какая- нибудь. Я делаю три глубоких вдоха и один выдох. Обернулась и увидела, что прямо передо мной стоит тот самый парень в белом. Я вздрогнула. - Откуда ты знаешь моё имя? - Не знаю. Просто когда я посмотрел на тебя, то имя само собой всплыло в моей голове. - Ты меня пугаешь. - Мне самому страшно! Я раздвоился. Ты можешь мне помочь? - Что значит "раздвоился"? Это как? - Пойдём, покажу, где мой дубль. Мы отправились в одну из палат. Там было три человек. На кровати, возле двери, действительно лежал он. На руках у него были повязки. - Что с твоими руками? - Я порезал вены. - Какова причина? - Гибель моего Бога. - Неужели… Я без слов поняла, что он говорит о Викторе. Ну, а кто же ещё достоин носить звания Бога?! Никто, кроме него! Виктор… - Лучше назвать его Буддой. Я дотронулась до него и оторопела. Он был холодным, как лёд на Аляске. Я прикоснулась к его шеи, чтобы прощупать пульс. Ноль ударов в минуту. Он мёртв. - Что ты делал до того, как раздвоиться? - Я отравился. Я выпил множество таблеток всяких – разных. Смысла в моей жизни нет, а я не такой, чтобы жить бессмысленно. Во всём должен быть смысл. - Ты прав! Чёрт, чего я стою? Надо позвать медсестру. Я рванула к двери, но он меня окликнул. - Стой! - Что? - Зачем её будить? Я видел её сон. Он – чудесен! Всё равно меня уже не спасти. Я же уже умер? - Да, ты умер. - Это прозвучит страшно, но я рад. - Почему страшно? Я тоже не хочу бессмысленно жить. - У тебя есть смысл. - У меня? И какой же? - Я вижу над тобой арфу, и из неё льётся музыка. - Музыка? Знаешь, раньше я обожала музыку. А рок – н – ролл это вообще моя страсть, моё наваждение, мой свет. После гибели Виктора у меня смешанное чувство к рок – н – роллу. Да, я его по – прежнему люблю и им восхищаюсь, но во мне рождается ненависть, когда я думаю, что рок виновен в смерти Вити. Если бы Витюша не занимался музыкой, то может он был бы жив. Но тогда я бы не стала писать песни. За это, наверное, стоит сказать ему спасибо, но… Чёрт, сколько «но». - В тебе до сих пор живёт любовь к рок – н – роллу, значит, не всё потеряно. Тихо! Слышишь? - Что? - Меня зовут. - Кто? - Какой – то женский голос. Женский, но грубый. Прощай! Мне пора уходить! Он поднялся и вышел из палаты. Я выскочила за ним. - Стой! А как тебя зовут? На коридоре я ели сдержалась, чтобы не закричать. По коридору шли люди в белом. Я оказалась в эпицентре этой толпы. Я вертелась по сторонам, пытаясь понять, что происходит. Моё ухо улавливало обрывки придыхательных слов из разных голосов. - Витя… - Жизнь не справедлива… - Ложь… - Виктор жив… - Витя! Обернувшись назад, я нос к носу, столкнулась с какой – то девушкой. Она прошла сквозь меня с шёпотом: - Витяяя… Она будто потянула мою душу за собой. Взяла её под уздцы, и я падаю в обморок. Я стала пустой. Я не могу даже думать. Мысли вянут в бутонах. Я стала холодеть и рассыпаться на песчинки. Я становлюсь красно – фиолетовой дымкой и прибилась ближе к потолку. Я, в оболочке этого дыма, лечу ввысь. Я поднималась всё выше и выше, пока не запуталась в ветках дерева Инжира. С долей усилий я отсоединяю листок от ветки. Вдруг на моих иллюзорных глазах он превращается в ласточку. С кончиков её крыльев капает вода, а на голове у ласточки немного рисовых зёрен. Я обвила её вокруг. Мы с ней говорили, не имея губ и языка. - Что – то ты рановато оказалась здесь. - А что мне делать там без него? - Воскрешать. - Кого? - Музыку. Ты думаешь, что песни, которые ты создаёшь, приходят в твой разум просто так? - А разве это происходит как – то по – другому? - Каждая новая песня посылается вам от наших. Переводя на ваш термин: ”Песни приходят к вам от умерших“. Они мертвы только потому, что вы провозгласили себя живыми. - Неужели?.. - Да, Корея. Тебе же нравится, когда тебя так называют? - Я готова визжать от восторга, когда слышу это слово в свой адрес. Лёгкая улыбка появилась на моём теле, которое сейчас лежит на холодном полу в коридоре больницы. - А почему мы до сих пор здесь? - Тебе ещё не пора, хотя решать только тебе, а я приму любое твоё решение. - Ты – моя смерть? - Отчасти. - Мой ангел? - Частично. - А кто же ты тогда? - Я твой проводник – лодочник. - В мир мёртвых? - В мир – иного сознания. У каждого есть проводник. Мы находимся рядом с людьми и ждём, когда их позовёт дерево. Мы доносим до дерева выдохи, а до людей – только что рождённые, свежие вдохи. - Дерево? - Каждый твой выдох – это листок с дерева. А когда на нём не останется ни одного листка, тогда придёт твоё время. Ты придёшь сюда и станешь им. - А как же перерождение? И почему я буду жить инжиром? - Переродишься, когда посчитаешь нужным. А инжир ты выбрала сама, потому что по гороскопу друидов Виктор является инжиром. И пока ты будешь здесь, я буду спать в коконе возле тебя. - А где – же дерево Виктора? - Тебе рано об этом знать. Но время для этих знаний ещё придёт. - А листьев на моём дереве не так уж много. Вдруг я услышала гармоничную музыку с собой. Звуки Китая перемешаны с моим сердцем. - Что это за прекрасная музыка? Откуда она? - Она для тебя. Тех, кто умирает, сопровождает музыка Родины. Эти нотки Китая для тебя сейчас звучат. - Мы так похожи. - Я и есть ты. Я сделана из частички твоей души при твоём первом рождении на Земле. Родина не находится там, где… - Ты родился телом. Родина находится там, где живёт твоё сердце. Там, куда оно прикипело и его уже никогда не отодрать. Национальность, записанная в паспорте, для меня ничего не решает. - Ну что, пора решать: остаёшься здесь с музыкой либо заберешь её с собой? - Заберу её. Не хочу встретить её только после смерти. Хочу, чтобы и на Земле она была со мной, во мне! - Иди. До встречи. - Пока. Дым развеял лёгкий ветер. Я вхожу в тело и просыпаюсь в палате. Анализы, кардиограммы и другая медицинская чушь. Я пробыла в больнице ещё три дня. Мне это настолько надоело, что я устроила истерику из – за чего меня и выписали под мою ответственность. Все же боятся за кого – то отвечать. Я пешком возвращалась домой. Ветер бил в лицо, пытаясь запутать мои мысли в клубок. По дороге я останавливалась возле каждого дерева. А вдруг в этом дереве чья – то душа? А может вот в этой шикарной и необычайно красивой липе живёт его сердцевина, дух – ядро? Прохожу мимо того места, где меня сбила машина, то я замечаю на дороге какой – то осколок. Подхожу поближе и понимаю, что этот кусочек остался от моей гитары. Я оглядываюсь по сторонам и подбегаю к нему, чтобы поднять. Когда осколок оказался у меня в руке, я осматриваю его со всех сторон. А после зажимаю его в кулаке и говорю, смотря вдаль. - Я тебя не предала, а ты осталась со мной. Я изменяю курс. Вместо того чтобы пойти домой, я направилась в магазин. Покупаю портвейн на все деньги, которые сумела отыскать в тёмных лабиринтах карманов. Прихожу домой, не разуваюсь, я сажусь на пол прямо в прихожей и начинаю пить. После двух выпитых бутылок, я закуриваю, и мне становится дурно. Я успеваю добежать до туалета, и меня тошнит. Я решаю, что нужно пойти поспать, но до комнаты я не дохожу. Спала на полу в прихожей среди бутылок и пепла от сигарет. Ужасная, конечно, картина. На следующий день я была не в состоянии куда – то идти, что – то искать. Я отходила от алкогольных тисков у головы. Через день я пошла искать продюсера или директора. Плевать мне как это называется. Главное – это рок – н – ролл. Я ходила, исполняла свои песни, но везде мне отказывали. Время шло, а куда идти дальше, какие нужно предпринять действия, я не имею ни малейшего представления. Полгода ушло в никуда. В это время ко мне не пришло не одной песни. Я работала: посудомойка, уборщится и т. д. Ведь специального образования у меня нет. Я чувствую себя словно опустошенный сосуд. Я – птица с обрезанными крыльями. Больно ни от того, что кровь хлещет из раны, а от того, что не можешь взлететь, когда видишь небо. Но всё же через полгода я нашла человека, который согласился на моё творчество. Его зовут – Шнайтис Юрий. В первой же день нашего с ним знакомства, он решил подобрать мне имидж. Фу, как я не люблю это слово. - Вот это платье тебе подойдёт. Показал он пальцем на бледно – голубое платье. Я это всё ужасно не люблю: платье, юбки, каблуки. Бе – е – е, это не моё в кубе. Но я его примерила. Я терплю ради музыки. - Может быть, я померю вот это? Показала я на чёрную водолазку с китайскими иероглифами: Вода ни есть жизнь. Вода есть её сердце. Вода есть её кровь. - Нет, это людям не понравится. - А я и не должна нравиться людям. Людям должна нравиться моя музыка. - Тогда пошла вон отсюда. Или слушайся меня или иди гуляй. Свободна! Я стиснула зубы. Терпение уже иссекало. - Вот, надень это, поедем в студию. Мне пришлось натянуть на себя платье бежевого цвета. Безвкусица. Каблуки, на которых я через каждый шаг падаю. Мы сели в машину. Она тронулась с места. Юрий Шантанович брезгливо дотронулся до моих волос и сказал. - Завтра перекрасим тебя в блондинку. К твоему типу лица больше подойдёт светлый цвет волос. - Что? Слышишь ты, дядя, ты не офигел? В своём уме? Мозговая коробочка пуста, что ли совсем? Нет. Я терпела эти дурацкие платья, туфли на каблуках, но трогать мои волосы – это уже чересчур. Между прочим, волосы – это сакральная связь с Космосом. У них есть память. Всё! До свидания! Нет, прощайте! Я открыла дверцу машины с ноги. Сделав пару шагов, я поняла, что далеко и быстро на каблуках не уйти. Я их снимаю и бросаю в кусты. И мне фиолетово, что на улице месяц март и снег ещё толком не растаял. Спиной я почувствовала, что за мной едет автомобиль. И я была права. За моей спиной раздался голос. - Кореника, стой ты. - Я сказала: «до свидания!» Не хочу с вами иметь никаких дел. Хорошо, что я поняла это до того, как что – нибудь подписала бы. - Да не буду я трогать твои волосы. Ты останешься брюнеткой. Поехали в звукостудию. Время идёт. - Ладно. В студии я успела выпить две чашки кофе, прежде чем пришёл звукорежиссёр. Я была готова и попросила начать запись. - На, возьми текст. - Какой текст? Свои песни я знаю наизусть. - А это не твоя песня. - А чья? - Неважно. Читай текст. - Я люблю тебя, а ты меня нет. Что за бред? Что это такое? Где вы ЭТО взяли? - Теперь этот бред будет твоим репертуаром. - Нет, не будет. Я такую чушь не стану петь даже под дулом пистолета. Лучше умереть, чем вот это петь. Я – чистокровный рокер. Эту бредятину подсовывай обезбашенным мальчикам и девочкам, которые считают себя рокерами. Я таких призираю и никогда такой не стану. Для меня из рокеров существуют только Виктор Цой, Александр Васильев и Янка. Я бросаю этот текст ему в лицо и ухожу. Это даже не текст. Это тупой набор слов не связанных по смыслу и значению. Вечером раздался звонок яркий и настойчивый. - Да. - Слушай сюда, если ты не станешь петь попсу, то ты вообще петь не сможешь. Ты даже говорить не сможешь, потому что есть будешь через трубочку. Поняла меня? Ни одна собака твоё тело не найдёт. -Всё сказал? Я бросила трубку. Мне наплевать на его угрозы. Я же помню, что на моём дереве ещё достаточно листьев, чтобы не умереть завтра от рук этого мерзавца. На следующий день я пошла на кладбище. Я стою под чёрным зонтом на кладбище. Нет, я была не бледной, как принято говорить в книгах. Я стояла с таким чувством, что надо мной палач занёс топор и через мгновение я окажусь путевой нитью к планете Нептун. Я чисто – белое полотно. Никаких красок на лице нет: ни горя, ни кристаллов прискорбия под кожей. Только смертельное ранение в голову и безразличие к миру живых. Гроб того парня уже опустили в землю и успели закопать. Людей было достаточно, чтобы принять её стойко, но в итоге вымочить дома подушку в свои слёзы. Сына не забыть… не заменить… Наверняка к такому же выводу пришла Валентина Васильевна после этого сражения. После удара, от которого уже никогда не придёшь в себя. А если и придёшь, то для окружающих ты станешь другим, сумасшедшим. Сумасшедшим для них, но не для тех, кто пережил тоже самое. Когда его родные разошлись, то в гуще заката появилась дымка вишнёвого цвета. Это душа парня скользнула по облаку к Высшему сознанию. Домой умчался без родных, к родным местам. В одиночестве рождается истина. В тишине рождается созидание и прозрение. Я решила, что его отчасти проводили в Свет, и я пошла домой вдоль кладбища. У нескольких могил появилась дымка только синего и красного цвета. Эти дымки тоже воспарили в рукава раскалённого заката. Недолго здесь помнят умерших. Либо мёртвых пытаются забыть, чтобы не отнялся дар речи. Чтоб забыть как это: склеить в одном предложении существительное и прилагательное. Через несколько часов я встретилась с Мальви в кафе. Через полгода нужно хоть с кем – то налаживать контакт. Невозможно всю жизнь быть затворницей. Как бы сильно я этого не желала. Мне хорошо одной. Одиночество – моя стихия. Моё море. В нём вся вода подчиняется мне! Один мой жест для неё красноречивее, чем сотни книг. Сидя в кафе, я замечаю, что на другой стороне улицы стоит машина этого Юрия Шанатовича Шнайтиса. - Мальви, обрати внимание вон на тот автомобиль. - Ну, ничего так, а что? - А то, что это авто того самого ублюдка, который сначала хотел сделать из меня голимую попсу, а потом, когда я отказалась, угрожал убить меня. - Да? Это он? Сейчас я пойду и скажу ему всё, что я о нём думаю. Тварь подзаборная! - Перестань! Не связывайся с ним. Он мне ничего не сделает. Надоест, отстанет. - Откуда ты знаешь? - Знаю! Вечером в тоже время звонок повторился. - Ты подумала насчёт моего предложения? Будешь петь попсу? - Никогда. - Да пойми ты, у тебя будет слава, деньги, много денег. А потом ты сможешь петь рок – н – ролл. Ну как, договорились? - Нет, истинный рокер никогда не предаст рок – н – ролл. Из попсы в рок – н – ролл не перебраться. Это иллюзия. Он просто не примет тебя. Отвергнет, как несовместимый с твоим организмом орган. - Запомни, последствия могут быть ужасными. В трубке зазвучали гудки. Через два дня мы с Мальвиной гуляли по улице, и меня чуть не сбила машина. Нет, не машина Юрия. Конечно, он же не такой дурак, каким кажется, чтобы совершать наезд на своём авто. - Ты как? - В норме, Мальви. - Корея, это был он? Думаешь, это по его указке произошло? - Безусловно, ветер оттуда дует. - Может ты всё- таки согласишься с его предложением? А то он тебя и вправду убьёт. - Ты с ума сошла? Ты вообще слышала сейчас, что сказала? Ну, вот от кого от кого, а от тебя я таких слов никак неожидала услышать. Пока. Я одна пойду домой. Одна… Я осталась одна… перед своим Днём Рождения. Я отправилась домой. Мальвина кричала мне что – то во след, но я не обернулась. - Корея, ну извини меня. Я не подумала. Ляпнула с бухты барахты. Корея… Кореникель. Я не хочу, чтобы ты погибла. Понимаешь? Корея… Ко_ ре_ ни_ ке_ль!!!!! Я шла поставленным и быстрым шагом, говоря себе под нос. - Видеть тебя больше не хочу. Сказать такое мне, зная, что рок – н – ролл для меня дороже и любимее всего – всего на Свете. Знает же, что я его уже восемь лет слушаю. Ни дня без рок – н – ролла! Ни вздоха без него и нет выдоха. Я просто не умею без него дышать. Я не способна на это. Выйдя из лифта, я начала искать ключи в карманах. Когда я подошла к двери и вставила ключ в замочную скважину, я подняла глаза и увидела его. Нож торчал в двери. Я выдернула его как вилку из розетки. То есть аккуратно и с оглядкой (опаской) на ток. Я на секунду действительно физически почувствовала разряд тока, но через мгновение это чувство исчезло. Нож я бросила на ступеньки. Пусть ждёт того, кто позволит куску заострённого металла стать своим повелителем, хозяином. Кто – то же делает нож своим воздыхателем. Грубость крови поражает. Нет, приводит в состояние омерзения. Мы сели ужинать: я, мама, брат и его подружка. Брат начал разговор со мной. - Кореника, этот Юрий больше не звонил? - Сегодня нет. Он преподнес мне другое напоминание о своём лице. - И какое же? - Нож в дверях нашей квартиры. Брат подавился. - Что? Нож? Да он вообще уже обнаглел? Давай подадим заявление в милицию. - Нет, бесполезно всё это. Жди, пока ему это надоест. - Жесть! - Да, да, Мирт, вот такая наша жизнь. Смирение и вера. Видя, как на меня смотрит брат, и его девушка, я постаралась более расплескать эту тему и влить по каплям им в уши. - Ну, так все говорят. Я просто думаю, что это слова слабаков и тех, кто ничего не хочет изменить. Вернее, не знает, кто он и чего он добивается. Факт своего Рождения нужно ведь оправдать. В первую очередь перед самим собой. Ближе к ночи в дверь свершилось три чётких удара по двери. - Мирт, открой. Блин!!!! Я открыла дверь, на пороге лежит конверт. Я поднимаю его и читаю. «Виктор в Японии!» Я опешила. Откуда это послание: из ледяного Рая или из страстно – сладкого Ада? Через день вечером я шла по улице с новой, только что купленной гитарой. Я не обратила внимания на парня, идущего позади меня. Я была слишком рада покупке, что ничего не видела вокруг. Да и не хотела я видеть уставших людей, уставших улиц, уставшего города. Но тут я почувствовала удар по голове тупым предметом. Меня били ногами. Моё лицо поздоровалось с асфальтом. Моя кровь потекла из меня, изгибаясь и уворачиваясь от камней как змея. А последняя моя мысль была посвящена гитаре. Я боялась, что её разобьют или украдут. Я столько на неё зарабатывала. Я не переживу её потери вот так. Мне наложили швы на подбородок, губы. Прописали кое какие лекарства и отпустили домой. С головой всё оказалось в порядке. Видимо он не рассчитал силу удара. А может быть, наоборот, у него всё было рассчитано и предусмотрено? С гитарой, Слава Великому Будде, всё было хорошо. Она ждала меня дома в том же углу, что и моя предыдущая. Я взяла её в руки, сыграла пару аккордов, но… Ау, больно! Пальцы же все в ссадинах и кровоточат. Но преодолевая ничтожную боль тела, я сыграла и спела свою любимую песню «Печаль». Эта самая глубокая и яркая грусть из всех его песен. Слушаешь её и проникаешь в его душу. После этой песни остаётся осадок тайного знания, которое было дано понять лишь Виктору. Пальцы потом весь день болели. Физическую боль не сравнить с душевной. Она гораздо сильнее и никогда не забывается. Душевная боль уже никогда не оставит тебя. Такая боль не заживает. Утро. Всё в ожидании рождений и воскрешений. Сегодня двадцать второе марта – День моего Рождения. Сегодня мне исполняется девятнадцать лет. Не успев отойти ото сна, я тут же подбежала к полке, достала оттуда две дикаративных свечи. Это те две свечи, которые я жгла в день его гибели. Я решила, что это отныне станет моей личной традицией. Когда мне плохо либо чересчур радостно, на свой День Рождения, на его День Рождения, я буду зажигать эти свечи и смотреть, как с медлительной влажностью погибает воск – слеза свечи. Не поверите, но мне это помогает. Кажется, будто слёзы свечи являются твоими. Кажется, словно она берёт часть твоих слёз на себя. Создаётся впечатление, что язык огня слизывает с твоей ауры все страхи, а дым заполняет пустоту внутри тебя. Расползаясь по тебе, он смягчает острые углы. Ближе к обеду собрались гости и все начали заниматься подготовкой к празднику. Я поняла, что я здесь лишняя и ушла в свою комнату. Я стала медитировать. В надежде улететь куда – то далеко. Мне хватило практики и сил, чтобы появиться там, где я жаждала появиться. Я оказалась возле своего дерева – инжира. Моей ласточки на этот раз рядом со мной не оказалась. На этот раз я была в своём теле, но оно было покрыто красно – фиолетовой дымкой. Я не навязчиво выглянула из – за инжира и увидела множество других деревьев: липа, дуб, берёза, сосна и иные породы. Я решила пройтись дальше и насладиться красотой этого мира. Справа стояла липа огромного размера. На ней висели маленькие колокольчики и при каждом касании ветра они так нежно звенели. А возле неё росли белые тюльпаны. На лепестках тюльпанов лежало немного снега. Слегка пройдя дальше, я увидела берёзу с красными ленточками на ветвях. Они развивались, как волосы русалки. Вдруг надо мною пролетела стайка ласточек. Их было пять штук. У одной было две огненных колонки над крыльями. У второй – хвост был заплетён косичкой. Третью я не успела рассмотреть. Четвёртая ласточка была жёлтого цвета. А вот пятую, к сожалению, я тоже не успела охватить взглядом. Где – то вдалеке я увидела ворота и замок, который возвышался здесь над всем. Я направилась к нему. Мне становилось всё интереснее с каждым шорохом моих шагов. Подойдя к этим воротам, я сумела рассмотреть детали замка. Он был с двумя башнями и состоял он из чёрного нефрита. Слева от него стоит дерево. Это каштан. Его корни чуть – чуть виднеются из – под земли. И возле этих корней лежат серебряные монетки. Они создают круг около дерева. На коре растут орхидеи с лепестками почти до земли. А внутри этих цветов лежат сочного цвета зелёные яблоки. Бабочки танцуют, рассекают воздух возле верхушки. - Неужели такое совершенство бывает? Задыхаюсь от жажды не забыть эту прелесть, вернувшись назад. Я открываю ворота и вхожу туда. Подойдя к каштану, я замечаю, что прямо перед ним есть пруд. Наповерхности воды растут лотосы посыпанные корицей. А вода является такой чистой, что бьёт в глаза её белизна. Она как молоко. Коктейль: молоко со снегом и белым жемчугом. Я подхожу к пруду и едва касаюсь этой необычной воды, как вдруг оттуда вылетает дракон цвета воды пруда. Я попятилась назад, неудержалась на ногах и упала на траву. Она была словно шёлк. И тёплой будто бы шерсть. Я вглядывалась в это насыщено – синее небо, на котором не было ни намёка на облака. Дракон забавлялся со своим хвостом. Это неописуемое зрелище. Если могла бы, то осталась бы навечно наблюдать эту незабываемую картину. Неожиданно моё умиротворение нарушил лёгкий удар о землю, прямо у моего указательного пальца. Я вздрогнула и опустила голову вниз. Это был плод каштана. Я нерешительно подняла его и разломала на две половины. Из каштана выпала чёрная жемчужина, но непростой формы. Она была в виде восьмиконечной звезды. Я приподняла её к уровню глаз. Жемчужина меня буквально гипнотизировала. Она оказалась зеркальной. Сквозь это чёрное жемчужное зеркало я заметила, что на коре дерева что – то нацарапано. Я отложила её на траву и, встав, подошла к каштану. Увидев, что там написано я упала на колени. - Вэй1то4ла1. На каштане было нацарапано четыре иероглифа. Они означают имя Виктор. Я дотронулась до вырезанных иероглифов и услышала мужской голос позади себя. - Этот каштан превосходен, не так ли? Произнёс он на китайском языке. Я поднялась с колен и обернулась. Передо мной стоял парень азиатской внешности. Азиат был в чёрных брюках и в чёрной рубашке, а поверх был надет длинный чёрный плащ. - Да, каштан прекрасен. - Хочу высказать тебе своё почтение. Он совершил китайский поклон воина. - За что? - Ты сама нашла сюда дорогу. А это нелегко. К азиату подбежал тигр. Тигр длинношерстный, чёрно – белого цвета с чёрными крыльями. Меня передёрнуло. Он, конечно, очарователен и завораживает, но вот так вблизи я никогда не видела тигров. Он зашипел. - Тихо, Шань. Сказал азиат, погладив его по крылу. Тигр усмирился и лёг рядом с ним. - Я хочу спросить. - Спрашивай, Корея. -В этом дереве притаилась душа Виктора? - Спрашиваешь, чтобы подтвердить своё предчувствие? Зачем? Ты же всё чувствуешь. Почему вы люди, всегда ждёте каких – то словесных подтверждений? Почему вы сами себе не верите? Кто же тогда поверит вам? - Так «да» или «нет»? - Не знаю. Раздался громкий шум, и я оказалась в своей комнате. Оказывается, это моя родня включила магнитофон со своей безвкусной эстрадой. С раздражением я вошла в зал. - О, Кореникель, выпьешь? Это же твой день. - Сделайте музыку потише. - Что? - Тьфу, забыла на русский перейти. Сделай звук тише. - А – А – А… Хорошо! Звук утих и раздался звонок в дверь. Я открываю дверь и вижу на пороге Мальвину с подарочной коробкой в руках. - Корея, с Днём Рождения! Желаю всего – всего и … - Маль, мне не нужен подарок от тебя. Я всегда была без друзей, одна. Я по жизни волк – одиночка. Пока! Я захлопнула дверь. В середине апреля я подала заявку на участие в рок – фестивале. Ответ мне пришёл через месяц. В письме говорилось, что я допущена к участию с песней «Тень Виктора Цоя». Рок – фестиваль состоится 4 июня. Получив такой ответ, я прыгала от радости до потолка. Узнав об этом, Мальви решила поехать со мной как группа поддержки. Не понимаю, с чего она взяла, что я нуждаюсь в поддержки? Я что, не умею ходить или стоять? Жутко.. Признаюсь честно, я никогда не умела шутить. Другой склад ума. И я этому даже рада. Жизнь – это не шутка. Это пытка раскаленным железом на открытом сердце. Я не могу слушать эти глупые высказывания людей: « Впереди ещё целая жизнь!» А откуда вы знаете, какова продолжительность этой «всей жизни»? Может вся наша жизнь – это ещё один день, месяц и всё! Наши росписи выцветятся на фотографиях. Судьбу ведь невозможно поменять (изменить), её можно лишь подкорректировать, трансформировать под свои мысли. Предать ей облик своей кармы. Подшив судьбу на неё. Мы с Мальвиной добирались до назначенного места автостопом. Мой номер был девятнадцатым. Какая ирония! Мне девятнадцать лет и я выступаю под девятнадцатым номером. Не знаю, хороший это знак или плохой. Я нашла укромное местечко, поставила там фотографию Вити и зажгла свечу. Я опустила голову. Сложила руки ладонь к ладони и дотронулась до носа, нижней губы два раза дотронулась до лба. После я держала руки на уровне груди и шептала. - Ты – корень рок – н – ролла, а мы - твои ветви. Ты воистину рокерский ангел и рокерский храм. Я тебя никогда не забуду и сделаю всё, что в моих силах, чтобы тебя никто другой не посмел позабыть и оставить тебя во вчерашнем потускневшем дне. Одно слово «верь»! Я ещё раз повторила ритуал и положила его фотографию в свой рюкзак. - Ты вечно будешь живым! Уверенно сказала я. Тут ко мне подходит Мальвина с каким – то парнем. - А ты знаешь, что здесь один урод оскорбляет Виктора? - Нет, я этого не слышала. И что эта за ублюдошная тварь? Сейчас он у меня кровью захлебнётся. Я не позволю, не позволю при мне хотя бы слово плохое в его адрес сказать. - Он вот – вот выйдет на сцену. Иди, может быть, ещё успеешь. - Окей! Я побежала к выходу на сцену. Этот парень уже стремился к микрофону, но я вышла за ним на сцену, одёрнула его за плечо и задала вопрос. - Ты обнаглел, крыса? - Что? - Уши на что? Немедленно извинись за то, что оскорблял Цоя! А иначе я выбью из тебя эти извинения. Понял, крыса? - А не пошла бы ты лесом. Я перед этим чуркой извиняться не намерен. - Рот закрой… - Ты… - Рот закрой или тебе его закрыть навечно? - Он – бездарность! Тексты у него легкотня. Музыка вообще. - Он так писал, чтобы каждый мог сыграть его песни для себя, когда на душе плохо. - Ой – ой – ой! Он – бездарен! - Ах ты, тварь. Я ударила его ногой в грудь. Он покачнулся. - Я сказала: «заткнись»! В гневе я неумолима. Крикнула я ему. - Ну, держись, дрянь! Ты этого хотела. Он подошёл и ударил меня наотмашь кулаком в лицо. Из носа тут же потекла кровь. Я нанесла ему ответный удар по ногам и он осел. Я взяла его за шею, и его лицо ударилось о моё колено. Потом последовало несколько точных ударов ему по спине и нас разняли. - Извиняйся, ублюдок! Пустите меня! Я не уйду пока не услышу из его грязного рта извинения. Пустите меня! Ещё встретимся. Понял? Меня отнесли за кулисы. Там Мальвина подала мне платок, чтобы я вытерла кровь. - Подними голову, надо остановить кровь. - Ты – дура?! Голову не в коем случаи нельзя поднимать. - Ты зачем полезла в драку? Это же просто слова! - Просто слова? Эти слова оскорбили меня. - Стоп!!! Эти слова оскорбляли не тебя, а Витю. - Оскорбления в его адрес автоматически переходят на меня. Да наплевать, пусть поливает грязью меня, но не Виктора! - Но это субъективное мнение конкретного человека. Одного из миллиона. - Это мнение пусть они оставят при себе. Я когда услышала, как он неуважительно говорит о нём, я буквально впала в бешенство. Все приёмы ушу вспомнила, хотя до этого думала, что ничего не запоминаю о единоборстве. Интересно. Правда же? - Ну да. К нам подбегает парень, который уже состоялся, как знакомый Мальвины. Он был взволнован и возбуждён. Задыхаясь, он произнёс: - Тебя исключили из фестиваля. Ты больше не участник, прикинь? - Почему я исключена? Это за то, что я уделала того сосунка? Так, ладно! Хорошо!!! Прекрасно!!! А знаете, что я сейчас сделаю? Пойду и устрою им тоже, что и этому… тому… Я встала и пошла к тем, кто меня исключил. В своей голове я уже всех положила на лопатки, но тут я заметила, что сцена пуста. Я вышла на сцену и просто спела свою песню без гитары, без каких – либо других аккомпониментов. Аплодисментов не прозвучало. Я постояла минуту, словно я из керамики или глины. А после безымянно ушла и покинула людей, оставив им ноту моей диафрагмы. За кулисами я услышала целую палитру эмоций, которые имеют свой грив и которым ещё не успели повесить ярлыки «добрые» люди. Песня пришлась им по нутру. Я села на пол и заплакала. Первое место досталось тому, кого я немного опустила на землю. Видимо из – за жалости. А я не была участницей, поэтому я осталась ни с чем. Я, Мальвина и её знакомый сидим на лавочке. Я курю. Мальвина изучает дым сигарет внимательно и координально. А знакомый вдруг заиграл на моей гитаре. - Эй, знакомый, не мучай мою гитару. Она привыкла, что тот, кто на ней играет, знает, как это делается. - У меня, между прочим, имя есть. - Ооооййй, блин, ну так скажи его нам уже, наконец. Мы же не экстрасенсы. У тебя на лбу твоё имя не написано, к сожалению. - Костя. - Мальвина. - Кореникель, кличка Корея, но я решила взять себе псевдоним. - Какой? Любопытна спросила Мальвина. - Морролина. - Морролина? Где – то я уже слышала это имя. Где же? Где же? - В кино. Морро. Сказал Костя, ударив по струнам. - Кореникель, он прав? - Да, он угадал. Всё, Костя, хватит терзать её. Дай сюда. Я буквально вырвала у него из рук гитару. Сигарету я быстро докуриваю и выбрасываю. Я заиграла (запела) свою песню «Пленник августа». На полпесни рядом с нашей лавочкой встал какой – то мужчина. Мне было не по себе. Не люблю, когда дышат в спину. Можно пропустить удар. Но я всё же смогла допеть песню и обернулась. - Вы что – то хотели спросить? - Да, пожалуй. Он подошёл ко мне. - Ты случайно не с фестиваля едешь? - Да, именно с фестиваля. А вам зачем такая информация? - Я слышал, как ты пела. - Да сейчас вся улица это слышала. - Нет, не сейчас. Я был на фестивале. - Ну «и»? - И я могу тебе помочь. - Ооооо, нет, только ни это! Будешь наряжать меня в идиотские платья, а потом заставишь петь попсу? Знаем, проходили. - Попсу? Я её на дух не переношу. Я – заядлый рокер. Рок – н – ролл слушаю с десяти лет. - Я тоже. Задумчивая маска припала к моему лицу. - Меня зовут Гореслав. - А я – Морролина. - Фанатеешь Виктором? - Мои песни все о нём. Нетрудно догадаться, кто я. У меня началась творческая жизнь, наконец – то! Ночью я сочиняла песни, а днём записывалась в звукостудии. У меня уже было несколько концертов. Меня и мою музыку восприняли отлично, но есть одна значительная проблема: у меня брали интервью, и я узнала, что оказывается я недостойная. Отрывок из интервью: - Морролина, скажи, а ты будешь петь песни о чём – нибудь другом, а не только о Викторе? После его гибели уже год прошёл, а ты, как я понимаю, до сих пор не в себе? - Прошёл всего год. Вы думаете этого достаточно для того, чтобы отречься от своего Божества? Отвечай на чётко поставленный вопрос. - А для тебя он – Бог? - Бог, Будда, небо, вода, смысл, вера, надежда, стремление, любовь, жизнь! - Понятно! Морролина, а … - Называй меня Тенью Цоя. - Я не могу тебя так назвать. - Почему же? - Ты не дотягиваешь до его уровня. Ты недостойна, носить это звание, но всё в твоих руках. Ты можешь это изменить. - Что? Так значит, я недостойна, носить этого звания? Значит, я – бездарность и самозванка? Я – дура? Почему я не заслуживаю, чтобы меня так называли? А? Я тебя спрашиваю. Всё! Fuck you! Я ушла оттуда, громко хлопнув дверью. Немного отойдя от этого нелестного для меня разговора, я отправилась домой, чтобы собрать вещи. Я переезжаю к Гореславу, в его квартиру. Почему – то Мальвина решила поехать со мной в роли волнующейся за меня подруги, хотя никогда поистине ею не являлась. Наверное, это просто было поводом, чтобы съехать от родителей и видеть их как можно реже. Наредкость они ей поломали мозг. Поднявшись пешком на пятый этаж, я подошла к плакатам Цоя и аккуратно сняла их со стены. Бережно положив их на пол. Ту же процедуру я повторила с его фотографиями. На каждом фото он всё загадочнее и очаровательнее. Глаза Виктора всё больше налиты Буддой и особой философией, который в мире больше никто и никогда обладать неудастоится чести. Философия иероглифа Цой. Непредсказуемые мысли по – поводу обычных вещей. Как элегантно и нерушимо сочетал он в песнях себя и этот мир. Собранные плакаты и фотографии я взяла в одну руку и продолжила свою работу. Половина свечей на полу уже неприсутствовало. Но та половина, которая осталась, половина от давно уже погасших свечей отправилась в угол лестничной клетки в компактной пирамидке. Я подошла к горшку с кактусом и увидела, что там море окурков сигарет. Я выбросила их прочь. Пускай их топчут безжалостные ноги. Пускай они станут немой пылью и больше никогда не захотят кого – то или что – то погубить, отравить своим медленным ядом. Но как только последний окурок коснулся пола, я сама достала из кармана пачку сигарет и закурила. - Вот уроды! Чтобы у вас руки забыли движенья любого типа, любой породы. Какое же это кощунство. Прошёл всего-навсего год. Что такое год на сращивание позвоночника? Плевок в вечность, не более того. Что такое год для воскрешения мёртвого сердца? Ни – че – го!!! Этот вопрос дует в коробках, которые брошены в подвалах. Вот какова субстанция ответа. Но за год можно написать книгу, да не одну. Можно научиться кататься верхом на лошади. Возможно встать на лыжи или нарисовать фееричную картину, которая замедлит ход времени в твоей мастерской. За год возможно умереть. Нет, умереть можно за одно моргание глаза. Ты начинаешь моргать живой, а заканчиваешь – мёртвой. Да… Горько сказала я, бросив окурок на пол и растоптав эту вредную привычку навечно. С этим потухшим окурком я погасила в себе желание потянуться к пачке сигарет, когда больше не хватает фантазий и воображения, чтобы без последствий смотреть на реальность и видеть её. Взяв плакаты, фото и кактус я направилась в квартиру. Поставила горшок на стол в зале, плакаты положила рядом. На цыпочках я сумела дотянуться до полки в шкафу и взяла оттуда спортивную сумку средних размеров. Мне вполне хватит этого пространства. Вещей у меня немного и все они чёрного цвета. Чёрный цвет – любимый цвет Виктора. Я всегда отдавала предпочтение этому цвету, а после гибели Вити, я в него влюбилась. Никогда не понимала: почему некоторые и люди помешены на тряпье? Народ, надо украшать, совершенствовать, ухаживать за собой изнутри. Снаружи украшают себя либо бездушные, либо глупые. Даже в таких рассуждениях есть выбор, но он практически одинаков по значению. Собрав все необходимые вещи, я отправилась к Гореславу Ивановичу. Кстати, фото, плакаты и кактусы, я прихватила с собой. Семье я оставила записку, что я